Исао не любил начало цветения, хоть и признавал эстетику этого явления. И, в общем-то, отдавал должное ханами и даже рядился в кимоно, выходил на ежегодный фестиваль и гулял. По какому-то жгучему невезению именно в период цветения родились и они с Юу. Впрочем, это только скрашивало отношение к этому празднику. День рождение, с тех пор как смогли выбирать, они проводили вдвоем. Раньше, когда отец был с ними, а мать ещё не убивалась на работе, в гости звали немногочисленных друзей близнецов. Теперь же осталось небольшое празднество с матерью, обмен подарками и уже потом одно общее время, когда они могли делать что угодно.
До дня рождения, разделенного на двоих, оставалось на так много времени. Но Исао до сих пор не определился с выбором подарка для брата. Казалось бы, его вкусы, привычки знает как свои, но выбрать не мог. Хотелось чего-то особенного, благо с подработок откладывались деньги и в семейный бюджет, и на такой случай. К тому же, двадцатилетие чуть-чуть, но отличалось от того же девятнадцатого дня рождения. Торжественнее, что ли. 
Бездумно растянувшись на кровати, Исао размышлял над подарком перебирая всё, что мог придумать. В конце концов, времени ходить по магазинам не было и хотелось определиться сразу, чтобы просто пойти и купить. Этот выходной один из немногих, что доставались сейчас. И в него Комура позволил себе не учиться и ничего не делать, кроме некоторой несложной работы по дому с утра. А вот если бы он в него пошёл куда-нибудь, Юу бы увязался следом, да и мать спросила куда он направляется в выходной день. Подарок, всё же, должен стать сюрпризом,  а не быть узнан сразу.
На улице ещё было довольно прохладно, к тому же постепенно сгущались сумерки. Но в доме было достаточно жарко, потому Исао и открыл окно в их комнате. Хотелось проверить помещение перед сном и немного снизить уровень тепла. Неподалеку от из дома цвела слива, лепестки от нее с порывами ветра периодически заносило в комнату, но Комуре было лениво вставать, чтобы закрыть окно и убрать. Он просто наблюдал за кружением их по комнате.
Мысли о подарке плавно перешли в размышления о том, что будет дальше. Им уже скоро по двадцать лет, а Исао не мог сказать чего он добился за эти свои годы. Работа, учёба - всего лишь дань семьи в тяжелый период. Но и себя Исао не обделил в увлечениях, просто пока на них не было времени. А когда оно появится - он не знал. Его всё устраивало в нынешней жизни, но словно всё равно чего-то не хватало. Впрочем, мысли о вечном никогда не приносили успокоения и, вздохнув, Комура вернулся к раскрытой книге, которую читал до того, как отвлекся на размышления. Всё равно в этот день ему ничто не могло испортить настроение.

Голос брата отвлек от раздумий. Хоть Комура и знал о том, что Юу спит после прогулки, но в комнате было настолько тихо и умиротворенно, да и брат был рядом, так что Исао чувствовал себя в полной безопасности. Но, тем не менее, вздрогнул и недовольно шевельнул хвостом до этого столь же безмятежно лежавшим подле владельца. "Это было бы забавно," - чуть с опозданием мысленно послал ответную реплику и легко улыбнулся, представляя себе Юу, отфыркивающегося от лепестка.
Лениво перевернувшись с живота на спину, Исао отложил книгу и свесил голову с кровати, наблюдая за манипуляциями брата. Поиграть в маджонг он всегда был не прочь, но ради этого сползать с кровати и идти на балкон, под взгляды прохожих, не хотелось. К тому же одевать ненавистную одежду - вот сказал бы Исао кто-нибудь почему традиционная одежда должна считаться удобнее футболки и домашних шорт. Или праздничной, если всё равно многие соотечественники носят дома хотя бы юката. Впрочем, до других Комуре дела не было. Но вот Юу, пожалуй, шло всё. Порой, любуясь младшим братом, Исао подзабывал, что он, в общем-то, его почти точная копия. 
- Не хочу на балкон, - почти капризно сообщил Исао, всё так же смотря на мир в перевернутом ракурсе. - Прикроешь окно? Лепестки я потом уберу..
В комнате стало ощутимо прохладнее и это приятно действовало на Исао. Продолжая наблюдать за братом, он снова задумался о том, чего бы подарить не тривиального, а действительно из того, что придется по вкусу. Комура понимал, что любой его подарок пройдет на ура, но ему самому хотелось чего-то особенного. Чтобы и капли недовольства не было. Практичное не хотелось - лишний раз напоминать брату о его роли он не любил. Сувенирное - а зачем оно сдалось Юу? Полезное и достаточно часто требующееся в повседневной жизни, но вот что именно никак не шло в голову. Задумчиво почесав живот, Исао перевернулся назад и улегся как можно удобнее.

Отредактировано Komura Isao (2013-05-26 13:15:09)

Чуть прищурив глаза, Исао следит за столь обманчиво ленивыми движениями брата. Тот застрял на полпути к переодеванию, отвлекшись на его просьбу. Комура научился себе не признаваться в том, что хочет своего брата. Всё же ему достаточно лет, чтобы больше не играть в ребёнка и открыто признавать свои желания. Но перед собой было стыдно - поступать так по отношению к младшему он не мог и не только из предрассудков общества. Бывало даже он думал о том, что навязал своё имя и брату было бы спокойнее быть свободным. И всё же, он прекрасно понимал, что его отключает от совершенно обыденных вещей: задравшаяся майка, совсем маленькая родинка аккурат около линии волос, обманчиво-мягкие движения  - и только самоконтроль его удерживает от глупостей. Самоконтроль и природная застенчивость сделать все не так, оттолкнуть ещё больше.
Шум улицы стихает, как только Юу прикрывает окно. Но прохлада не исчезает. Наоборот, кажется, будто она стелется по полу комнаты сизоватой дымкой. Хотеть своего брата — неправильно и ненормально. Но Исао это сейчас меньше всего волнует, когда он чувствует, что Юу сам идет навстречу. От одного прикосновения хочется заурчать, а ведь ещё ничего такого не произошло, лишь небольшое прикосновение к ушам.
- Это будет сложно объяснить, - Исао шёпчет даже мысленно, боясь нарушать тишину комнаты. Но всё равно слышит вырвавшееся против воли едва слышное урчание, больше похожее не протяжное м-м. Сложно объяснить, конечно же, матери. Комура понимает, что ей не особо понравится, если они внезапно станут "взрослыми" в рамках этого мира. Ведь мать сразу поймет что и как, а огорчать её хотелось меньше всего. 
Ему хорошо. Удивительно. Настолько, что ему не хочется думать, потому он просто отвечает на поцелуй. Поддается на любую ласку, позволяя делать всё что угодно. Он чувствует себя красивой дорогой игрушкой. У него темнеет в глазах при мысли, что он может побыть игрушкой Юу. Но, несмотря на это, Исао протестует, когда брат сползает вниз, хоть и сопровождает своё движение легкими поцелуями. Он слишком капризен и сейчас хочет другого. Фыркнув, выражая своё отношение, Комура перехватывает руку брата и пользуется этим, чтобы подмять под себя и делать то, что ему хочется. Проведя носом по взъерошенному виску, Исао наощупь находит губы Юу, мельком подумав что это почти нарциссизм и закрывает глаза, затыкая противный голос совести, которая требует это всё прекратить.

Сложно описать чувство, когда что-то сжигает изнутри и рвется наружу непередаваемым звуком удовольствия.  Звуком, стоном, писком... Но нельзя. Исао мысленно затыкает сам себя, выгибаясь и подставляясь под ласкающие руки. Ему кажется, что они касаются его везде и всюду. Горячие губы задевают кожу, пальцы скользят по открытым плечам, бедра втиснулись слишком сильно в подрагивающий живот.  Он привык отдавать и получать взамен, тем более от брата. Для Юу, по сути, не было никаких запретов в личном пространстве Исао. И пусть это слишком интимно для его личной зоны комфорта.
Пробившаяся мысль про накладные ушки одновременно и смешит, и пугает. Следом приходят образы и невыраженное желание воплотить их в жизнь. Сердце бьется в горле, стучит кровь, руки одеревенели, намертво сковав чужие ладони. Исао замирает, осознав всю неправильность ситуации. Он не ломается, чувства уже стерли все границы, но мысли о матери останавливают. Ей не понять, когда она завтра с утра придет со смены. Не понять и не простить. Или понять, но никогда не простит. Он слишком хорошо знает эту женщину - они с Юу её отражение.  От отца почти ничего, кроме внешность, а характер материнский, во всех его проявлениях.
Уткнувшись носом куда-то в ключицу, он греется в дыхании брата и мысленно шепчет, что "нельзя". Не сейчас, не здесь и, быть может, никогда. От колкого "никогда" мозг разрывается болью и Исао надеется, что только его. Возбуждение болью тянет низ живота, но "нельзя" сильнее всего этого.
- Прости, - уж вслух, но так и не отнимая рук. Не имея сил даже для того, чтобы подняться. Его впаяло в собственного брата и лишь мозг ещё сопротивляется, выдавая на любое движение критическую ошибку системы.