Пожалуй, было самое время испугаться. Или, хотя бы, прочувствовать свое идиотское одиночество. Ведь только если ты одинок настолько, что тебе даже некому позвонить в критической ситуации, ты познаешь себя полностью. Нет, вся жизнь перед глазами рыжего не пронеслась. Зато возникли странички из сборника отборнейших матов. По крайней мере, скорее всего возникли. Ведь нельзя же настолько идеально целых пять минут, прерываясь только на вздохи, шпарить на родном немецком такие трехэтажные! Только если читать с бумажки...
А Хартманн шпарил. Было больно.
Признаться, боль он почувствовал не сразу. Нарваться на пьяную драку с какими-то узкоглазыми байкерами? Лехко! Как стакан пивасика бухнуть. Вот Энн и нарвался. Не поделили место, время, а еще ведь и за виды своих стальных крошек поспорили... Хартманн радостно наобзывал японских байкеров пидорами, потому что их байки мужики, как утверждали эти желтолицые. Они и имена им такие стремные давали, вот же херы! А Хартманн заявил, что только гомики будут седлать мужиков. И что его крошка - баба от колеса до колеса.
В общем, да, тупая причина получить перо под ребра. И боли ведь не было! Хартманн даже еще расколотил одну мерзкую узкоглазую рожу. А потом кровища пропитала, наконец, и штаны тоже. И Энн ощутил сполна всю гнусность произошедшего.
И не знал теперь, что делать. Кровища текла. Байк вести одной рукой было сложно, поэтому Энн ехал медленно. И не знал, куда, в общем-то, едет. К шефу не стоило. В больницу - тем более. Но Хартманн кретином был, а не дебилом - и понимал, что один не справится. Даже не сможет толком повязку наложить. И вряд ли поднимется по этим е*учим лестницам к себе в квартиру. Бл**ская Япония. Все тут через жопу!
Хартманн застонал и притормозил. Уперся ногой в бордюр, справляясь с приступом слабости. Перед глазами темнело.
- Хранитель... - о, это было произнесено само собой. Да, само! Нет, Хартманн не думал о чертовом союзнике. Не думал.  - Фак...
Не ехать же к этому пидору! Что он сделает! Он, небось, от крови сразу долбанется. А потом его чудовищный котяра сожрет Хартманна вместе с хозяином. Этот котяра наверняка какой-нибудь сраный оборотень. И питается человечиной. Да при чем тут этот кот! Черт. Черт же возьми и кота, и Хранителя, и самого Хартманна заодно. И Японию! И японцев. И весь мир! И коньки в придачу, да, и Санту с оленями.
Хартманн даже не сразу понял, что лежит на байке, каким-то чудом удерживаясь от падения на землю. И слезы падают на стальную крошку. Слезы?! Вот же х*йня! Хартманн торопливо выпрямился и застонал от боли, сгибаясь снова. Кажется, из раны выплеснулось еще кровищи. Откуда ее вообще столько, когда же она закончится.
В следующий раз Энн очнулся, осознавая себя возле дома Анкэля. Это было странно. Но Хартманн не стал сопротивляться судьбе. И, зажимая рану, потянулся наверх, к квартире. Вдавил звонок. И послушно рухнул в гостеприимно открывшуюся дверь.

Боль ослепляла и дарила одновременно какое-то странное ощущение свободы. Словно ты уже ничем не скован, словно всё твое тело - проводник чего-то восхитительного и жуткого. Будь Энн больше в сознании, он бы осознал, что боль сейчас разделяется на двоих, что Хранитель принял на себя его чувства и состояние. Это было не самое правильное в отношениях Союза, разумеется, но Анкэль поступал как настоящий близкий и родной, как Истинный, которому дорог его Источник.
Хартманн заставил себя открыть глаза и смотреть если не на Анкэля, то хотя бы в относительную реальность, не проваливаясь в бездну. Из которой, как чувствовалось Хартманну, он бы уже просто не выбрался.
- Да... - Энн не очень-то понимал, что ему говорит парень, но язык шевельнулся, слово выползло из глотки... Значит, контакт  можно считать состоявшимся.
Наверное, не будь Хартманн таким проткнутым ножом, он бы вдумался в происходящее. Их Единение пока что не было сильным. И Хартманн ощущал парня чуть меньше, чем тот его. И вины Энн в этом не было, кстати! Анкэль сам сопротивлялся. Так что даже пришлось его целовать, лишь бы соединиться Истинным Именем и закрепить Союз. А теперь Хартманн приехал, чтобы... Чтобы блондинчик его спас. Энн ненавидел Хранителя, себя, кота и этот пол, на котором сейчас сидел-лежал. Он не хотел, чтобы кто-то его спасал. Но Энн очень хотел жить. И так уж получилось, что единственный, кто действительно мог помочь, был этот блондин-гей... Хранитель, черт его возьми.
Хартманн тихо застонал, ощущая открывшуюся Арену. Перед глазами плавали темные круги, поэтому рассматривать иную реальность не получалось. Но зато боль стала уменьшаться. Мужчина чуть изогнулся, невольно подставляясь под ладонь Хранителя. Энн понимал, что парень не склеит его обратно так, как было до ранения. Но был уже благодарен, что педичек о нем заботится. И, признаться, даже мерзко не было. Анкэль спасал жизнь своему Источнику. Для Энн все было более чем логично.
Но вот следующее предложение, когда Арена закрылась, и они вернулись в мир, немного заставило Хартманна содрогнуться.
- Ты меня облапать хочешь, да? - Энн оскалился, пытаясь скрыть за насмешкой слабость, - ты все еще не нашел себе мужика, значит? Хаха... Да нормаааально, я сейчас встаааану!
Хартманн удержался за стеночку и стал всползать на нее. Признаться, муторное ощущение в животе едва не стало тошнотой.
- Ух... бля... Слыш, Анночка... подставь свое хрупкое плечико, не стой столбом.

Ощущения, словно тебя поимел Чужой, а потом из твоего нутра выполза эта мерзкая личинка. Хартманн бы сейчас предпочел быть один. Тогда он бы смог валяться на полу и стонать от боли. Смог бы кричать, материться и курить, пытаясь вытравить из легких привкус крови. Но приходилось скалиться, ехидничать и делать вид, что вообще на огонек к Хранителю заглянул. Энн было настолько гнусно, что он даже почти отключился, пока Анкэль тащил его в ванную. Благо хоть ноги передвигал и дышал ровно. И не орал от боли, что определенно было плюсом.
А еще, конечно, Хартманн бы никогда в этом не признался, но он не хотел тревожить своего личного педика. На этом, пожалуй, и заканчивалось всё доброе в Энн. Хартманн не о педике заботился, а о себе. Истерящий Хранитель-девочка ему сейчас без надобности. А Источник чувствовал, как сильно нуждается в помощи. Хартманн и подумать не мог, что подобная царапина (а он был уверен, что там царапина, и волноваться не о чем) будет причинять ему столько неудобств.
Энн не вдумывался в то, что умирал там, на улице. И что педиковатый блондинчик спас ему жизнь. Анкэль был обязан так сделать, ведь он, мать его, Хранитель. Хочется этого ему или нет.
Но как же мерзко, что Хранитель - гом! И еще так касается... Словно у него какое-то право есть! Хартманн не вдумывался еще и в то, что у парня действительно есть право. И касаться, и защищать, и огрызаться. Энн просто не стремился вникать в это.
Хотя, разумеется, однажды это придется сделать. Но быть равным с тем, кто подставляет жопу мужикам? Мерзость. Придется с этим педом что-то делать. Может, вылечить? Да, хорошая идея. Пару ударов Потенциалом... хах. Сдавить удавку Единения. И вот получается послушный такой Хранитель.
Хартманн сжал зубы почти до скрежета, пытаясь не заорать от боли, когда усаживался. Казалось, все мышцы просто разгрызаются огнем. Казалось бы, всего-то ножиком пырнули! При чем тут тогда боль в спине?! А нет же, нате, господин Хартманн, распишитесь своей кровью.
- Слушай, девочка, ты раскомандовался слишком, - вяло огрызнулся Хартманн, щурясь и сглатывая вязкую, наполовину состоящую из крови, слюну. 
А потом Энн замер, судорожно соображая, вмазать х***осу или пускай позабавится, пока пинка не получил. Парень раздевал его. Педик его раздевал! Но приходилось шевелиться, чтобы помочь придурку. И, к сожалению (для Энн), все силы уходили как раз на то, чтобы шевелиться минимально, но с хорошим конечным результатом. И на отменный пинок уже просто не было никакого вдохновения. 
Пока Хранитель обрабатывал рану, Энн плавал в пограничье темного мира и реальности. Не отрубился он лишь определенным чудом, благодаря мысленно свою хваленую выдержку и стальные яйца. Яйца в особенности. Хотя они сейчас сжимались и леденели от каждого прикосновения Хранителя. Было... Да нет, не мерзко. Было просто убийственно больно. Особенно, когда блондиночка решил его запеленать в бинт.
- Да аккуратней ты! - вызверился Хартманн на парня, открывая мутноватые глаза и злобно оглядывая плавающий силуэт Хранителя.
А вот дальше педик зря свой ротик оставил открытым. Энн словно в бочку с огнем окунулся. Настолько яростно и зло ему стало. Он даже не услышал всю пламенную речь Хранителя. Просто сразу Потенциал стал закручиваться в тугую спираль, обвивая Источник словно змеиными кольцами. Вот только эти кольца эмоционально очень напоминали огонь. Ярость, злость, бешенство, Потенциал... Все это Хартманн слизывал с собственных пересыхающих губ, сдерживая себя. Сдерживая. 
- Ссслушай... ты... сссосунок... - Энн поймал его за волосню и притянул к себе, дернув резко, как поводком, - еще раз произнесешь это имя - и я тебе скормлю свинцовую конфетку... осознай, бл*дина, наконец, не со своими девочками ты связался, а со мной! И меня, ссс*ка, зовут Хартманн! - Энн представил на шейке блондинчика сладостный такой ошейник с шипами внутрь. И подкрепил свою фантазию Потенциалом.
И покачнулся, хватаясь за Хранителя другой рукой и даже вскрикивая от волны боли. Глаза Хартманна закатились, Энн обмяк, проваливаясь в то самое сумрачное пограничье. 
- Помоги... - еле-еле слышно выдохнул Хартманн, содрогаясь от жара и холода одновременно. И вряд ли Энн осознавал, что просит педика о помощи. Иначе бы сам застрелился.