Дио родился вторым ребенком в семье влиятельных людей. Отец занимал высокий пост в банке, мама была дизайнером одежды и, несмотря на всю свою занятость, будучи глубоко верующим человеком, каждое воскресенье водила его и Дельфину – старшую сестру – в церковь возле особняка. Дио в церкви нравилось: можно было слушать хоровое пение и, наплевав на полное отсутствие слуха, самому подвывать, любоваться фресками и прятаться от матушки в кабинке для исповедования. Вообще Дио с раннего детства был нежно привязан к матери больше всего: они вместе ходили по магазинам, выбирали ткань для очередной гениальной идеи летнего костюма, ездили в кино и на пляж, правда на солнце Дио долго оставаться не рекомендовалось, – мальчик родился альбиносом, - но это не мешало им с Изобеллой сидеть в тени зонтиков или раскидистых деревьев.
Отца же мальчик не столько не любил, сколько боялся. Глава семейства сказал сразу, что у него не мог родиться такой наследник. На вопрос жены «Какой «такой?», тот ответил: «Мелкий бесхребетный выродок, не похожий ни на девчонку, ни на парня. Что-то среднее.»
Семейный скандал длился чуть ли не три года, пока Изабелла не предложила развестись. Кто знает, как сложилась бы судьба юного мальчика, если бы отец тогда согласился на этот развод? Тайна, покрытая мраком даже для самого Дио, однако развода Изабелла так и не получила. Уж очень Маркус боялся потерять престиж в глазах уважающих его коллег. Изабелла переехала в соседнюю комнату, позволяя Дио иногда спать в своей кровати.
С сестрой же, Дельфиной, отношения не складывались вовсе. Во-первых, сыграла немалая разница в возрасте – восемь с половиной лет, а во-вторых, она, всегда рвущаяся в папенькины дочки, быстро примкнула к мнению отца, отказываясь и от матери, и от брата. Дио от этого было ни холодно, ни жарко, но обида присутствовала – он же был не виноват, что цвет его кожи и волос разительно отличался от отцовского.
Шло время, Дио рос и становился все красивее. В 10 лет ему предложили попробовать себя в качестве модели и рекламировать одежду.
Дио отлично получался на фотографиях, а «удобная» внешность давала возможность примерять как женскую, так и мужскую одежду. Некоторое время он даже пестрел на модных обложках глянцевых журналов, тогда как Дельфина злилась еще больше. Ей вдруг внезапно оказалось мало той части бизнеса, которую подарил отец, и она затребовала еще. Именно на этой почве отношения с отцом у нее сильно испортились.
Дио же, не замечая очевидной зависти, однажды наивно попытался выяснить, что между ними случилось. Может быть, по Дельфине и нельзя было такого сказать, - еще бы: тонкая, изящная, гибкая, - но рука у девушки была тяжелая. Она с размаху ударила брата по лицу ладонью, и  этого оказалось достаточно, что бы на нежной мягкой коже уже к вечеру расцвел красивый синяк. От съемок пришлось отказаться. На место Дио пришла девочка, и он отсеялся за ненадобностью. Дельфина ходила, чуть ли не танцуя, радуясь успеху.
Когда Дио исполнилось 13, ссора отца и дочери достигла апогея. Маркус срывал себе голос, споря с ней до хрипоты, выгонял из дома и даже один раз ударил. Кажется, после этого Дельфина совсем потеряла разум.
В вечерний сочельник перед Рождеством, когда счастливый Дио вернулся из магазинов с подарками, он застал сестру за убийством. По очереди, сначала отца, а потом и мать, она удушила подушками. У Дио выпали коробки из рук и Дельфина обернулась. Мальчика спасло только то, что Дельфина, выскочив на улицу в домашних тапочках, которые оказались скользкими и неустойчивыми, поскользнулась на льду и сломала руку. Это дало ему преимущество – Дио успел скрыться между домами.
Почти двое суток он скитался на улице по снежной погоде, пока, замерзший, не забрел на заброшенную школу. Неприученный к таким погодным условиям, без еды и, хотя бы, воды, Дио просидел около суток. Пока там не появилась компания из детей его возраста. Они долго расспрашивали его откуда он, сколько лет, как зовут, а потом, почти такой же светленький парнишка с аккуратными белоснежными ушками и пушистым хвостом поинтересовался, не мог ли он видеть где-то лицо Дио, уж очень знакомо. Дио побледнел еще больше, но свою тайну не рассказал, а девочка, единственная из них четверых, накинула на него меховую безрукавку, увлекая домой. Жили они со старой бабушкой. Девочку звали Леви – она была единственной родной внучкой старушки, к которой его любезно привели. Мальчики же, - светленький Люсиола и темноволосый и курчавый Клаус, - оба были приемные. И хотя денег не особо хватало, никто не жаловался, жили в мире и согласии.
Дио жутко захотелось остаться. Идти ему было некуда, никто его не ждал, за порогом вьюжила рождественская метель и подвывал ветер. Он пообещал, что сделает что угодно, только бы ему разрешили остаться, а ребята только улыбнулись и кивнули.
Первые недели он постоянно вздрагивал, услышав вой сирен полицейских машин. Что случилось с сестрой, он не знал, да и вообще старался не вспоминать ту злосчастную ночь.
Рассказывать о своем прошлом ребятам было страшно. Вдруг отношение изменится?.. Богатенький мальчик, и все такое… Но ведь от правды не убежишь.
Газеты на первых страницах вещали о двойном убийстве супругов Эраклеа, чудом выжившей дочери и без вести пропавшем маленьком наследнике. Хотя, «наследник» - громко сказано. Причитающиеся имущество переходило в его собственность только по достижении совершеннолетия. Дио прекрасно понимал, что если будет жить с сестрой под одной крышей, да и если вообще она узнает о его местонахождении, больше года он не протянет. Хотя даже год – слишком большой срок. Свидетель убийства был только помехой.
Естественно, ребята обо всем узнали. Первой взорвалась Леви, долго объясняя на повышенных тонах, что друзья должны доверять друг другу, тем боли такие важные вещи. Клаус тоже возмущался, но не так пылко. Спокойным остался только Люсиола. Он вообще не сказал ни слова, только смотрел испытующе прямо в глаза, будто пытаясь заглянуть в саму душу.
Дио потом места себе не находил. Несколько дней сидел у окна, наблюдая за кружащимся снегом, а потом еще раз просил прощения. С того дня и договорились – больше ничего друг от друга не скрывать.
Как ни странно, шумиха с громким убийством продлилась не долго. Постепенно с первых полос убрали все упоминания, сменяясь другим, более значимыми новостями. Благо, в большом городе этих новостей было хоть отбавляй. Судьбу Дельфины мальчик не знал, а если честно, даже и не хотел узнавать.
Дио начал привыкать к особенностям самостоятельной жизни. Леви научила его готовить, а с мальчишками он ходил за продуктами, иногда утаскивая лишнее. Подворовывать было не стыдно, по крайней мере Дио не видел в этом ничего позорного. Ребенку хочется есть, на работу, разве что на вызов к педофилам за бешеные деньги, никто не возьмет. Хотя он бы и к педофилам поехал, но Люсиола больно дернул его за руку и так посмотрел, что возражать расхотелось. Нельзя так нельзя.
Дио нравилось заново изучать совершенно незнакомых людей. Узнавать их характеры, манеры поведения в тех или иных ситуациях. В его жизни не было еще таких интересных занятий.
Больше всего времени с ним проводил Люсиола. Пока не началась поздняя весна, он показывал ему большой и такой незнакомый, оказывается, город. Водил его по развалинам…  Выбирались они ближе к сумеркам, все еще опасаясь поисков. И хотя мальчик остриг длинные волосы, превратив их в каре с длинной прядью слева, носил неприметные вещи, лицо оставалось неизменным. Это создавало некоторые трудности, но соблюдая осторожность, им удалось ни разу не столкнуться с полицейскими. Дио был влюблен в ночной Рим, когда желтые огни-светлячки начинали подсвечивать темные улочки. Летом Люсиола учил Дио рыбачить и сначала у него ничего не получалась – неумело дергал за леску слишком сильно, отчего рыба слетала с крючка, - но со временем наловчился и стал рыбаком получше друга.
Дио мог долго смотреть, как красиво Люсиола закидывает в воду леску, прогибаясь в пояснице, как играют его мышцы под едва золотистой кожей и как прижимаются ушки к его голове, когда Дио плещется холодной водой.
Он и на себе замечал оценивающий взгляд друга, который его тут же отводил, едва заметив наблюдателя. А в конце осени оба не выдержали: первым сдался Люсиола. Припер его к стене, приподнял подбородок и поцеловал. Да так, что у Дио голова закружилась. Вцепился руками в шею, чтобы не упасть, когда ноги подкосятся, да только тут разве упадешь? Руки у Люсиолы были надежными, удержал.
Обмен пушистыми принадлежностями невинности состоялся спустя год после первой встречи, на рождество. Примерно с того же времени Дио начал замечать, что ему стало куда легче манипулировать людьми. Он без труда мог, немного вложив в голос уверенности и желания, заставить человека сделать что-либо, поверить в любую небылицу. Получалось не всегда, но чем больше он пробовал, тем более удачными оказывались попытки. С его новым умением оказалось очень просто убеждать торговцев на рынке, что «Мы же только что заплатили! Вы убрали деньги, предварительно пересчитав. А вот сдачу так и не отдали…».

- Это все благодаря тебе, - говорил Дио и смущенно целовал Люсиолу в щеку. – Я с тобой жить заново начал.
- Вот еще, - возражал тот, - просто ты умница.

И казалось, что уже ничего страшного не случиться. Дио впервые чувствовал себя в семейном кругу. За год он так сблизился с ребятами, что и не представлял, могло ли быть иначе.
Они все делали вместе, дружно деля поровну права и обязанности, занимались домашними делами, помогая строй бабушке, а потом, уже вечером, выходили гулять на улицу. И вот однажды поздним вечером, играя в салки с Леви, Клаусом и Люсиолой на крыше полуразвалившейся школы, той самой, в которой они познакомились, нога у Люсиолы соскочила и он упал на землю. Увы, скорая доехать не успела.
Дио был так потрясен и раздавлен утратой, что не сразу смог понять что именно произошло. А когда, наконец, понял, погрузился в апатию. Слез не было даже на церемонии погребения. Он не мог есть несколько суток, не выходил из дома, сидя на кровати и безучастно смотря в окно. С ним пыталась поговорить Леви. Она долго что-то ему объясняла, говорила, что нужно вытолкнуть эмоции, расплакаться в голос, попутно разрыдалась сама, а он просто смотрел и молчал.
Потянулись долгие недели тишины. Хорошо, что Клаус заставлял его есть. Пусть немного, самую малость, но вроде бы получалось. И без того миниатюрный Дио похудел так сильно, что теперь казался совсем крохотным. Плечевые косточки остро торчали из-под футболок, ребра, даже не напрягаясь, можно было пересчитать пальцами. Вся одежда казалась на нем мешковатой, размера на три больше необходимого. Ачерез несколько месяцев Дио не выдержал. Попрощался с Леви и Клаусом, поблагодарил старушку за приют, и ушел. То, что связывало их всех, маленькая ниточка, вдруг порвалась.
Дио покинул дом в мае. Благо дело, погода позволяла, гулял с утра до ночи, оставаясь в центрах помощи бездомным на ночь. Сначала старался менять их, чтобы нигде особо не запоминали его лицо, но потом плюнул и приходил в один и тот же. Условия там были очень хорошими, даже кормили, а не просто оставляли на ночь. Дио больше не приходилось мелко подворовывать. А еще этот «приют» находился на самой окраине города.
Когда лица более-менее примелькались, он стал замечать, что за ним пристально наблюдает девушка. Ничем не примечательная внешность, темные густые волосы собраны в две косы. В итоге она не выдержала сама и подошла. Дио не напрягало общество Джеммы – так она представилась. Она ничего не спрашивала, беседы вела на отвлеченные темы. А еще ей было очень легко управлять – когда говорить Дио не хотелось, он просто напряженно говорил ей замолчать и она послушно умолкала, не обижаясь и не возражая.
Иногда они прогуливались вместе даже днем. Лежали на крышах высоких зданий, разглядывая облака. Дио небо очень нравилось и он мечтал однажды научиться летать на самолете, или прыгнуть с парашютом или аэропланом, чтобы ощутить вкус полета, колкие иголочки холодного ветра… Иногда он представлял, как лежит на мягком облаке, широко раскинув руки и ноги, и просто рассматривает бесконечную голубую гладь.

- А что это у тебя? – как-то спросила Джемма, оттягивая ворот его футболки.
- Где? – Дио изо всех сил попытался рассмотреть то место – ключицу – на которое указывала девчонка, но увидел лишь несколько аккуратных шрамов. – Понятия не имею.
- А, так вот в  чем дело! – рассмеялась Джемма и хлопнула себя по колену. – А я-то думаю, чего вдруг не могу тебе возразить?..
- Эй, я вообще-то не понимаю. Объяснишь, может?
- Ты что, серьезно не знаешь? – удивилась она. – Мда… Как так жить можно. Ты же Избранный! А это, - указала она на шрамы, - твое Истинное Имя. Ну-ка?.. Ух ты. Поднебесный. Клево.
- Чего? – Дио дернул бровью. – Не понял ничего. А ты откуда знаешь?
- Я Хранитель. И, судя по всему, не твоя. Жа-аалко, - протянула она, - красивое Имя же.
- А я кто?
- А ты Источник. – раздраженно бросила она. – Хранитель и Источник, понимаешь?
- Не очень. – честно признался Дио и вздохнул.
- Сходи в Санта-Марию, это же одна из главных церквей. Тебе там все расскажут.
- А церковь-то тут при чем? – еще больше удивился мальчик.
- Просто сходи, ладно? Не умею я объяснять так хорошо.

И Дио пошел. Сел в кабину к Святому Отцу, и, почему-то, не сразу главный вопрос задал, а начал всю жизнь пересказывать. И разревелся. Минуты две вообще ни слова не мог сказать, только слезами давился. А потом рассказал. И про семью, и про Люсиолу с Леви и Клаусом, и про то, как прятался у них, как ему новую фамилию придумали – Бьянки – из-за белоснежных волос...
Священник слушал внимательно, изредка кивая и поддакивая, а как про Имя услышал, заинтересовался ни на шутку. Расспрашивал в подробностях, как проступил, когда. А как Дио все подробно пояснил, выволок его из кабинки и потащил куда-то. Сначала мальчик даже испугался, а потом решил, что пусть будет, как есть – убьют, так убьют. Нет, так нет. Однако убивать его никто и не собирался. Подробно ответили на все вопросы, рассказали про Имя и как им пользоваться. Объяснили значение Хранителей и Источников и предложили остаться. Со своей стороны они могли обеспечить бесплатное образование, место под крышей, Дио же должен был дать взамен свою силу. Учиться технике Состязаний, а потом, когда потребуется, встать на сторону «Ренессанса» - так они себя называли – и защищать его.  Дио согласился.
Только вот Хранителя своего так и не встретил. Но, надеется, что все еще впереди.