Небо уже начало затягивать вечерними сумерками и в воздухе появился запах сырости. Один за другим, сначала на школьном дворе, а потом и по аллее, ведущей в парк, зажглись мутные желтоватые фонари на тонких высоких ножках. Словно одноногие солдатики они освещали дорогу, охраняя ее от теней.  В их свете теряла свои лепестки сакура, и они кружились в вальсе, подхватываемые слабыми порывами ветра, прежде чем опуститься на влажную землю.
Сегодня родительское собрание затянулось. В этом семестре оно первое, и Шиномоне-сенсей наверняка напутствует родителей следить за своими чадами, так как этот год в средней школе последний и экзамены предстоят сложные.  Однако, Рицка все равно не понимает зачем вызывать родителей детей, которые учатся на оценку «А». И, кроме того, о чем можно говорить так долго, в конце-то концов?
Юйко беспокойно переминается с ноги на ногу и жмет ушки к голове. Вообще-то, у нее с оценками все отлично, да и поведение хорошее, сенсей не делает ей замечаний, но она все равно боится. Как-то раз призналась Рицке, что «Родительское собрание – самый большой страх на свете», а он и запомнил. Теперь каждый раз с ней стоит, чтобы поддержать хоть как-то.
-Успокойся, Юйко. Никто не будет тебя ругать. У тебя даже четверок нет…
Девушка рассеянно кивает, но ходить взад-вперед перестает. Присаживается рядом с ним на лавочку и смотрит в окна, из которых льется мягкий желтый свет. Класс расположен на первом этаже и с этих лавочек прекрасно видно, что сенсей задержала несколько родителей, в числе которых и Хаватари. Соби тоже оставили, не понятно для чего.
Рицка его первый раз попросил придти, зная, что мама откажется. А сенсей уже во всю настаивать начала.
- Интересно, как она себя сейчас чувствует, если учесть все их стычки в прошлом? - неожиданно думает Рицка. - Точно, должно быть, сенсею сейчас очень неуютно…
Родителей Юйко отпускают и девушка снова напрягается. Вскакивает с лавки и пристально смотрит на парадную дверь, виляя хвостом, откуда выходят ее смеющиеся мама и папа. Хаватари облегченно выдыхает и прощается, убегая за ними, а Рицка улыбается ей в след. Все-таки, чудесная она.
Соби остается самым последним. Он долго слушает Шиномоне, потом мягко улыбается и кивает – сенсей заливается мягким румянцем, а Рицка навостряет ушки, словно пытаясь услышать, о чем речь. Естественно, безрезультатно.
Дождаться его выхода становится сложнее, чем хотелось бы, и мальчик ерзает по деревянной скамье, борясь с желанием встать и выдернуть Агацуму за руку из дурацкого  класса. Выглядеть это будет  не красиво, и, хуже того, возникнут вопросы, которые совсем не нужны. Сенсей и так еле согласилась на такую альтернативу, долго выспрашивая «Может быть, все-таки, лучше мама?». Не лучше.
Когда Соби выходит на улицу, на душе у Рицки становится легко. Может быть, все дело в том, что вид у него радостный?.. Аояги не знает. Да и не желает знать, если честно.
- Ну и как все прошло? – спрашивает мальчик, подойдя ближе. – О чем сенсей так долго говорила?

Отредактировано Aoyagi Ritsuka (2012-09-03 13:26:08)

Странная особенность: у Соби руки теплые даже зимой. Сейчас на улице не самое холодное время, но ушки и руки по вечерам все еще мерзнут. Когда теплые пальцы Агацумы касаются макушки мальчика, попутно задевая ушки, Рицка зябко передергивает плечами и следует за взрослым.
- Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным? – посмеивается он и ловит руку Бойца в свою. Чувствовать это тепло приятно.  – Ты не обижал Шиномоне-сенсея? Она выглядела смущенной.
Прохладный ветерок ершит волосы на затылке и Рицка кутается свободной рукой в шарф.  Заболеть в это время года совсем, ну ни капельки не хочется. К тому же, скоро в школе будет проводиться конкурс на лучшую стенгазету, и подводить Юйко и Яея было бы не красиво.
Их фигуры в слабом свете фонарей отбрасывают светло-серые, пока еще едва заметные тени. Скоро совсем завечереет, и изо рта будут вырываться маленькие клубки пара, которые зависают в воздухе на мгновенье лишь для того, чтобы в следующую секунду развеяться. Рицке нравится это время суток. Он ждет его с нетерпением. Нравится бродить по аллеям в парке, в который, судя по всему, они сейчас направляются; нравится, что на улице становится меньше народу и можно без опаски взять Соби за руку, не наблюдая на себе осуждающие или подозрительные взгляды…  А еще он привык к постоянному сигаретному дыму Собиных Black Stone, хотя по началу они казались невозможно крепкими. Вечером, особенно когда они гуляют,  Соби курит чаще, почему-то. 
- Так тебе понравилось собрание? – издалека начинает мальчик. – Я знаю, что не должен был тебя просить, но мама была в плохом настроении последние несколько дней, я не решился, - голос становится тише, - подойти к ней…
Он готов провалиться сквозь землю от стыда – боится собственную мать, подумать только… От одной только этой мысли становится больно где-то в области ребер слева, и щеки алеют ярче этих проклятущих фонарей. Теперь Рицке хочется, чтобы они вовсе погасли. Он жмет ушки к голове и подворачивает хвост под себя.
- Если хочешь, то можешь приходить всегда вместо нее. Наверное, она будет не против…
Ворота в парк приветливо открыты, но неприятно поскрипывают. От деревьев падают темные тени и сейчас эти аллеи выглядят более, чем зловеще. Но Рицке не страшно. С Соби вообще страшно не бывает.
Нерасторопными шагами, шурша опавшими лепестками и листьями, они идут к той самой лавочке, с которой все началось. Мальчик это место любит. Он и до встречи с Агацумой гулял в парке, один, правда, но гулял же. Однако именно с появлением Соби это место приобрело значимость.
Рицка снимает портфель и кладет на лавочку, присаживается сверху и долго вглядывается в темную аллею. Уже начали летать летучие мыши, а это значит, что близится потепление – эти ночные комочки шерсти в холод не летают. Это, определенно, радует. Холода до ужаса надоели… Одна прошедшая зима только чего стоила: приходилось одевать шапку, а в ней ушкам не удобно. Как-то раз Кио над Рицкой даже подшутил, мол «Если ты их, ушек, лишишься, то и шапка сидеть идеально будет.». Соби тогда его даже из дома выгнал. И правильно сделал, в общем-то. Нечего.

- Я всегда серьезен, - спокойно произносит Соби, но Рицку-то не обманешь. За прошедший год мальчик все его интонации успел выучить. У Агацумы их столько, что некоторые спутать, как нечего сделать. Однако улыбку в голосе Бойца Аояги всегда чувствует – от нее  будто теплее становится.
- Ага, как же, - хмыкает он и тоже прячет улыбку в мягком шарфе. – Наверное, ты меня понял не так. Обижать – это не то слово… Скорее… Ммм… - он хмурит брови и морщит нос в поисках правильного сравнения. – Смущать! Точно. Ты ее смущаешь. Она, даже когда о тебе спрашивает на перемене, краснеть начинает. Если хочешь, у Юйко спроси! Я не вру!
Поцелуй на кончиках пальцев кажется обжигающим. Рицка вздрагивает всем телом и приподнимает брови, мол «Зачем же ты опять?.. Не приказываю я вовсе…». Все никак не отучит. И ладно бы, если речь о приказах заходила только в системе, тут даже спорить нечего, сколько раз на шестом чувстве Жертвы выбирались… Так нет же! И в обычной жизни тоже.  А ведь ему так обидно видеть этот тоскливо-печальный взгляд и чопорное «Как пожелаешь, Рицка», что слезы на глаза сами наворачиваются. В такие моменты не то, что накричать, побить хочется, да так сильно, чтобы на всю жизнь уяснил – только уговорами, только просьбами и лаской, не иначе. Рицка это для себя еще несколько месяцев назад решил, - когда увидел впервые спину Соби, больше напоминающую стеганное лоскутное одеяло, - никогда не заставит страдать. Не сможет.
- Тогда, - мальчик коротко выдыхает, - прошу тебя, приходи на собрания. Я не против.  Ты меня за пропуски хотя бы бить не станешь… - признать очевидное придется – мама уже никогда  не поверит, что он ее сын. «Ее» Рицка не получал высшие оценки по предметам, скорее всего «его» учеба вообще мало заботила. Но, как однажды сказала Кацуко-сенсей, мы уже никогда не будем прежними. Каждую секунду этот мир меняется, оставляя что-то хорошее и плохое позади. Это надо пережить. И Рицка пережил. Стал другим: немного взрослее, немного серьезней, собранней, опытней. За эти годы он узнал себя заново, собрал по крупицам, по осколкам, будто разбитую вазу… Прежний ребенок канул в небытие.
- Я беспокоился по нескольким пунктам, – он поджимает губы и думает, стоит ли говорить. С одной стороны, это как-то смущает, а с другой, не скажи он правду сейчас, Соби себе такое навыдумывать сможет, что потом поздно даже за голову будет хвататься.  – Во-первых, я переживал, как к тебе отнесется сенсей: она довольно странно на тебя реагирует и меня это даже волнует, честно, - Рицка жмет ушки в голове и бьет хвостом по лавочке. – Не то, чтобы я интересовался друзья ли вы, но, Соби, мне кажется, что она влюблена в тебя. – щеки заливает нежный румянец и он сильнее наклоняет голову. Еще не хватало, чтобы Агацума понял все по-своему и потом над ним смеялся.  – И второе, - спешит он сменить тему, - я не знал, какую реакцию ты вызовешь у других родителей. Наверняка сегодня они спросят своих детей, кем мы друг другу приходимся. – мальчик фыркает и отворачивается.
В сонном парке ни души, и голос Аояги кажется слишком громким. Соби сидит напротив, можно и рукой достать, если потянутся, но тянуться не хочется. Рицка даже глаз поднять не в состоянии. И почему вообще возникают такие неловкие моменты?.. У Соби взгляды говорящие, и слов не надо. Как посмотрит, так будто просканирует…

- Мне кажется, или он действительно искренне изумлен влюбленностью сенсея? – недоумевает Аояги, но задать вопрос вслух просто мужества не хватит. В конце концов, кому какая разница знает об этом Соби или нет? Ведет он себя так, что тут даже не может возникнуть вопроса, интересно ли ему это. Ответ очевиден – не интересно.
- Ты слишком строго к ней относишься, - говорит Рицка и беззаботно качает ногами на лавочке. – Сенсей хорошая и она мой друг. Хотя сначала, признаюсь, ее опека сильно доставала…
Если уж и вспоминать их первые контакты, то только с содроганием. Все эти ее «Рицка-кууун» не просто не нравились юной Жертве, они выбешивали, и порой приходилось до боли сжимать ладони в кулаки, чтобы не сказануть лишнего.
- Я вообще ничего не скажу о пропусках, Рицка, потому что пропускаешь ты из-за меня, - Соби улыбается так нежно, что, кажется, эта нежность готова согреть в любые холода и лютые морозы. Сердце Рицки тяжело бьется о ребра, на мгновение замирает, а потом проваливается куда-то вниз, наполняя живот приятной тяжестью. Это и раньше бывало, когда они оставались наедине, но мальчик до сих пор не может различить весь букет ощущений: вроде бы и скручивает внутренности, вроде бы и больно, но в то же время ему не хочется, чтобы это чувство заканчивалось. Оно тянущее, зовущее. Горячее. Глубокое. Поднимается из живота в солнечное сплетение и оттуда расползается по всему телу, заставляя кончики пальцев подрагивать в нетерпении прикоснуться к руке, щеке, волосам, пальто, в конце концов! Быть ближе, без разделений. Нацуо говорил, что это и есть тяга Жертвы к своему Бойцу, но ведь они с Соби полноценной парой назваться не могли. Так что же это?..
- … А ты что, ревнуешь? – Соби подается вперед и наклоняет голову в сторону, по лицу расползается довольная улыбка и глаза сияют.
- Не ревную я! – отмахивается Рицка. – Говорю же – интересно стало!  Слушаешь, что ли, невнимательно? – он хмурит брови и прижимает ушки к голове, ритмично стуча по лавке хвостом, но понимая, что так только доказывает обратное, лишь фыркает и складывает руки на груди. – Не прибедняйся, Соби. Поклонниц у тебя хватает, мне Кио говорил. – откровенная ложь, о которой Соби, скорее всего, прекрасно знает, но какая сейчас разница? Рицка видел университетского друга Агацумы всего три раза: когда Нацуо с Йоджи у Соби жили, когда в Йокогаму ездили и когда этот идиот без предупреждения приперся в гости. Этих случаев было достаточно, чтобы понять – друг другу они с Кио не нравятся. А значит и разговора по душам быть не могло.
Когда пальцы Соби касаются покрасневшей на холоде щеки, Рицка замирает и жадно впивается глазами в лицо взрослого.
- Рицка, кем я для тебя прихожусь? – мальчик сглатывает и глаза его расширяются. И правда – кем? Человек, который знал Сеймея лучше, чем сам Рицка, Боец, который никогда не сможет стать его. Не друг, не семья. Кто-то, о ком думаешь в последнюю очередь перед сном, кто-то, о ком вспоминаешь, когда на улице дождь и думаешь «Взял ли он зонт или вымок насквозь?..», кто-то, кого хочется защитить, уберечь от боли, особенно когда знаешь, что в его жизни этой самой боли было предостаточно…
- Не знаю, - честно отвечает Рицка и с досадой опускает голову. Пока что не понимает. – Да и какая им разница? Если и спросят – пошлю к черту. Юйко и Яей спрашивать не будут, а на остальных плевать.
Слева от них, кем-то испуганная, а может, просто неудачно примостившаяся на ночлег,  сонно слетела с раскидистых веток птица, шумно ударяя крыльями воздух. Рицка долго смотрит вслед звуку, сводя брови к переносице, а потом вдруг неожиданно спрашивает:
- Соби, а если бы был способ избавить тебя от Связи с Сеймеем, заменив ее на Связь со мной, ты бы согласился?..

- Знаешь, Соби, черт бы с ней, с Шиномоне-то… - беззаботно говорит Рицка и спрыгивает с лавочки. Тянется руками вверх, прогибаясь в пояснице и позвоночнике до хруста, морщит нос и жмурится, а потом опять садится на лавочку, но в этот раз стараясь держать спину прямо.
- Не смей думать, что я тебя ревную. Это не так. Просто так уж вышло, что я в ваш взрослый мир вошел раньше, чем следовало. И, говоря «взрослый», сейчас я имею ввиду вовсе не отсутствие ушей… Можно и уши потерять, при это оставаясь ребенком. Разве ты не прямое тому доказательство? – Рицка подмигивает и улыбается, глядя на изумленное лицо Бойца.
Рицка снова болтает ногами, ежась под прохладным ветерком, и жмет ушки к голове. Наверное, не стоило пока что снимать шапку – ушки, и те, и другие, пока что мерзнут, но зато кошачьи больше не страдают от тесноты и усталости.
- Может, стоит приобрести такую же эластичную повязку, как у Юйко, которая только уши закрывает? – думает мальчик. – Она говорила, что с ней совсем не холодно… Хотя, Юйко и нараспашку ходит и не жалуется. А я вот мерзну…
Аояги зябко передергивает плечами и вздыхает. Не поймешь этих девчонок: то им жарко, то через минуту холодно и они жмутся к тебе изо всех сил.
- Кио? Поклонница? – глаза мальчика, и без того большие, непостижимым образом становятся больше. А потом он не выдерживает и смеется. Громко и от души, да так заразительно, что на мгновение кажется, даже Соби позволил себе пару раз засмеяться. – Кстати, он не просто поклонница. – Рицка изо всех сил пытается подавить смех, но не особо получается. – Он однажды сказал, что является тебе чуть ли не женой. Соби, что за отношения у вас такие? – мальчик опять заливается смехом и хватается за живот. Даже о холоде не время забылся! О как.
- Да, - отвечает Соби и на мгновение его лицо становится таким грустным и измученным, что Рицке становится страшно. А вдруг ему этого спрашивать и просить нельзя?.. Вдруг Сеймей запретил и от непослушания Бойцу плохо сделается?.. Жертве отвергнуть Бойца можно, а вот Бойцу Жертву – нет. Так Нацуо когда-то говорил и Рицка, естественно, запомнил. Да и как еще тут выучишься чему-нибудь, если сам Агацума ничего не рассказывает, в школу везти долгое время отказывался… Аояги ведь и знать не знал ничего. Благо дело сейчас научился хоть инициацию Системы Соби слышать. Тихо, правда, но слышит же.
- Природный? – Рицка на секунду хмурится и морщит лоб, а потом  качает головой. – Неа, не буду. – он смотрит на Соби и видит такую вселенскую печаль у него на лице, что сердце болезненно сжимается. – Ох, Соби! Какой же ты… - мальчик соскакивает с лавочки и встает прямо напротив взрослого, упираясь ногами в колени Агацумы. – Думаешь, я так же, как Сеймей поступлю, да? Опять не веришь? Как можно быть таким дураком, а?! – он сердито смотрит в голубые глаза напротив и шумно дышит носом, а потом бессильно опускает голову и хватается за ворот пальто. – Не нужен мне никакой другой Боец, понятно? Я с тобой привык и к другим не пойду. – руки трясутся мелкой дрожью, а по спине ползут такие крупные мурашки, что спина под их тяжестью чуть ли не прогибается. Только бы хватило сил…
Рицка резко выдыхает, вскидывает голову и быстро, пока не успел пожалеть или передумать, прижимается губами к теплым губам Соби, жмуря глаза до боли. А потом стыдливо опускает голову, пытаясь спрятаться за непослушной челкой.
- Не нужен мне никто, - уже тише говорит он, мелко дрожа от волнения, стыда и холода… Да-да, от холода, не иначе. – Мне и с тобой не плохо. А если ты такой дурак и очевидных вещей не понимаешь, то это уже не мои трудности…

Отредактировано Aoyagi Ritsuka (2012-09-27 00:21:04)

- А как же мне надо было еще тебя назвать? Ни имени твоего не знал, ни что-нибудь еще… Хорошо, что ты тогда про… - Рицка на мгновенье замирает: а хорошо ли?..  – брата упомянул…
Вообще-то,  если рассматривать с одной стороны, это был грандиозный успех. Рицка знает, что чтобы Пара начала вместе сражаться – ей нужно долго притираться друг к другу, научиться понимать желания и, в конце концов, хоть что-то уметь. Аояги же не то, что не умел – даже ничего не слышал о таких, как Владеющие Силой. Победили они лишь благодаря мастерству Соби. Кстати, то место находится совсем недалеко отсюда. Рицку будто бы по имени называют и он оборачивается, навостряя ушки и с прищуром вглядываясь в уже сгустившуюся темноту. Неплохо было бы и домой собираться, а то мама будет беспокоиться. У нее уже пару дней нет срывов и она вполне дружелюбно общается с сыном. Нарушать это хрупкое спокойствие совсем не хочется.
Несмотря на то, что Рицка Кио не нравится, самому мальчику на Кио плевать. Есть он и есть, а нет – и не надо. Существует только одно маленькое «но» - Кио является другом Соби. Единственным другом, а Рицке очень хотелось, чтобы Боец общался не только с ним, Юйко и Яёем.  Ровесники очень важны! Так даже Кацуко-сенсей говорила на одном из последних сеансов. Поэтому периодически приходится мириться с его существованием в их жизни.
- В нашей с Соби жизни? Как звучит… По-взрослому. – Рицка краснеет от своих же мыслей, но глубоко вдыхает и успокаивается.
Соби, посмеиваясь, поясняет их отношения, но даже слепой заметил бы – он злится на друга. Правда, непонятно из-за чего, но раздражение явное.
- Он твой друг, - пожимает плечами мальчик и легко улыбается, - не нужно оправдываться.  Я и сам иногда от Юйко устаю, но долго без нее все равно не могу. Скучаю.
От его возмущений Соби вздрагивает, опускает длинные ресницы и покорно выслушивает, а потом притягивает и целует. И вроде бы Рицка сам за поцелуем потянулся, но сейчас голова кружится так, что думать вообще не получается. От  широких теплых ладоней Соби по спине у мальчика бегут мурашки и ушки прижимаются к голове.
И хоть Соби и говорит, что верит, звучит это так обреченно, что Рицке грустно делается.
- Ох, Соби… Да я скорее душу дьяволу продам, но от тебя уже не откажусь. Уже нет.
- Соби, - Рицка виляет хвостом и на Бойца не смотрит, - тебе ведь нельзя мне о вашей школе рассказывать, да?.. – и продолжает, не дождавшись ответа. – Но ведь ты можешь меня отвезти. Я хочу быть полезным и нужным, хочу знать больше. Не хочу, чтобы тебе было снова больно… Если есть возможность избавить тебя от связи с братом, то давай сделаем это вместе?..

- Практически? Да я сразу и доверился, как только ты имя брата сказал… Я ведь в то время цеплялся за все, что с ним связано. – Рицка глубоко вздыхает и выпускает клубы пара изо рта. На улице окончательно завечерело и влажность пробирается за ворот  куртки, неприятно путается в волосах, делая их тяжелыми.
Вспоминая тот день, Рицка до сих пор краснеет. Надо же, так разволновался из-за поцелуя! Мальчик смущенно улыбается одними уголками рта. В тот день Соби схватил его за руку. Потом он часто так делал, когда Аояги, нервничая или злясь, пытался сбежать от непонятливого Бойца, но первое прикосновение Рицка на всю жизнь запомнит. Даже через рукав бледно-индигового балахона кожу словно огнем прожгло. И глаза… Голубые, глубокие, словно океан. Глаза, в которых вполне реально утонуть.
- Но ведь ты его знал. Мне этого было достаточно. – пожимает он плечами. – А ты мне сразу и не понравился. Странный до жути, - Рицка дернул бровью и улыбнулся.
Еще бы. Взрослый, знавший Сеймея, да и еще настолько близко, что Сеймей дал ему Имя, которое, как тогда казалось, говорил Рицке по секрету. Тогда даже обидно стало, он-то никому больше рассказать не посмел…
А еще в тот день был поединок. И маленькому, неопытному Рицке было до одури страшно, так страшно, что коленки подкашивались и руки дрожали! Если бы Соби его тогда крепко к себе не прижимал, он бы упал, не иначе. На его фоне, Бездыханные, и правда, воробушками выглядели.
Рицка переводит взгляд на задумчивое лицо Бойца и пытается там что-то рассмотреть.
- Соби, ты что, тоже о первом поединке думаешь?
В кольце рук Агацумы, в который он попал несколько минут назад, тепло и уютно. Рицку вообще всегда ощущение правильности и законченности преследует, когда они рядом, а когда настолько рядом, тем более.
Аояги проводит хвостом по тонким запястьям Соби, гладит их, оборачивает кончик вокруг и не выпускает. Не хочется.
Эх, если бы было возможно уверить его в том, что Рицка не врет. Ведь он и правда не врет. Не ему. Маме, сенсею, друзьям… Но не Соби.
- Нет пределу совершенствования. Я хочу знать больше. – мальчик снова тяжело вздыхает. Теплые, большие ладони притягивают к себе ближе, - хотя куда еще ближе? – а ушко прихватывается губами. Рицка дергает им, но разве Соби просто так отстанет?.. – Плевать на них. Плевать на сенсеев… Соби, да прекрати же ты, сосредоточиться мешаешь! – возмущается он, когда все попытки отвертеться терпят неудачу, - Думаю, на следующей неделе можно. Только надо придумать хорошее оправдание для сенсея… А то вдруг она позвонить домой вздумает? Мама будет сердиться… Кстати о ней. Соби, уже домой пора.

- Кто же знал, что все обернется так… - совсем тихо и абсолютно не к месту добавляет мальчик и ушки грустно повисаю. Сеймей был всем: братом, светлым воспоминанием, ниточкой в прошлое, в котором все хорошо. Прошлое, в котором в доме Аояги приветливо светятся мягкой желтизной окна, мама счастливая и часто улыбается, а Рицка помнит все и всех. И Сеймей всегда рядом. В каждый счастливый и не очень момент его жизни.
Что сейчас значит для него Сеймей? Рицка не уверен наверняка. Да, он остался его братом. Да, мальчик до сих пор его любит. Но… Сейчас Сеймей для него - это надпись кроваво-красным на стене в Лунной школе «Рицка, я вернулся», это слова «Прощать меня и принимать таким, какой я есть – это и есть любовь»…
- Но как можно говорить о всепрощении, когда мама, наша бедная хрупкая мама, Сеймей, так и не смогла справиться с горем и ее приступы умножились чуть ли не вчетверо?  - хотелось спросить тогда. – Как можно принять жестокость? У Соби до сих пор горло кровит, когда мы в системе более пяти минут проводим! Как можно, издеваясь над чувствами близких людей, спланировать собственную смерть? Я же ведь… Умер тогда, вместе с тобой. Морально. Если бы Соби не пришел, я так и не научился бы вновь радоваться чему-то, - так и не смог сказать Рицка. Ничего не смог, совсем… Ни себя, ни Соби защитить… А Боец так вообще целые сутки в себя приходил, спал и ел еле-еле… И это Рицка должен был простить? Нет уж.
- И этим тоже, - попытался отвлечься Рицка от серых гнетущих мыслей. – Но  еще и тем, что ушек не было. Я тогда первый раз со взрослым разговаривал, а разницы в возрасте не заметил.
Соби подается вперед и он так близко, что (о, боже…) его дыхание касается еда заметно раздвинутых губ мальчика. Он машинально проводит по ним языком и шумно сглатывает. Это расстояние… Черт бы его побрал.
Детские ладошки сами тянутся к волосам и поглаживают по голове Бойца, пальцы зарываются в блестящие при свете фонарей пряди и слегка массируют кожу.
- Ну и зря ты боялся. – Усилием воли Рицка успокаивает скачущее от волнения сердце и говорит тихо, но четко. – Что ты подумал?.. – и все же голос едва заметно дрожит. Юйко бы не заметила, а вот Соби… - Скажи. Я… - сказать «приказываю» язык не поворачивается. – Я настаиваю.
Руки Соби обнимают мягко, бережно, аккуратно прижимая к себе, словно боясь уронить и разбить хрустальную вазу. Противиться совсем не хочется. Он кладет голову ему на плече и несколько минут ничего не говорит. В голове такой сумбур, столько вопросов… Но сейчас это может подождать. Ничего ведь не изменится, если он спросит на несколько минут позже?..
Волосы Соби скользят по шее и раздуваются ветром, который то поднимает, то опускает их. Они задевают нос Рицки, щеки, трутся о губы и от этого становится смешно и щекотно. Мальчик подавляет улыбку и смешок и вдыхает приятный аромат. Он не может понять, чем именно пахнет. Тут несколько запахов смешались в один: шампунь Соби, легкий тонкий парфюм и едва уловимый сигаретный дым. Он отдает горчинкой, приятно разбавляя сладость. Рицка бессознательно придвигает нос поближе к шее и трется об нее. И жутко краснеет, когда понимает, что делает.
- Господи, какой я идиот… - ругается он про себя и наскоро пытается придумать, как бы отвлечь Бойца… Он ведь просто так не спустит – или засмеет, или целоваться полезет, а что хуже, Рицка для себя еще не решил.
- Знаешь, Соби… Если тебе это не запрещено… То, я бы даже перевелся в Луны. Мне, и правда, нужно учиться. Ты мне много рассказать не сможешь в силу того, что Бойцы и Жертвы обучаются по разным программам… Да и Сеймей многое запрещал… - мальчик вдруг осекается. А вдруг Соби не захочет видеться с сеснеем?.. – Если ты против, то не буду думать об этом. Тут мнение обоих учитываться должно. – Рицка серьезно кивает и сдвигает брови к переносице.
Мягкие теплые губы заставляют задрожать. По спине бегут мурашки.
- Соби… Ты меня… Когда-нибудь я точно с ума сойду…
Заканчивается поцелуй так же быстро, как и начался. Но Рицке, кажется, и этих нескольких секунд хватает, чтобы покраснеть и окончательно смутиться.
- Я люблю тебя, Рицка… - мягкий шепот в приоткрытые губы, а сердце заходится в бешеном ритме. Так что, любая Жертва на своего Бойца реагирует, что ли?
- Угу, - только и выдает мальчик, прижимая ушки и опуская голову. Да и что еще тут скажешь-то? Наверное, стоило бы сказать что-то типа «я тебя тоже», как это бывает в романтических фильмах, которые показывают каждую пятницу по телевизору.  Мама Рицки смотрит эти фильмы всегда с таким счастливым лицом, что кажется, вовсе она не больна ничем. В такие моменты Аояги откровенно ее рассматривает, не боясь, что случатся новые истерики…
Однако, сказать «я тебя тоже» Соби… Это совсем другое. Потому что не тоже. Не любовь это. Это что-то, что намного глубже…
Рицка хватается за предложенную руку и молча позволяет вести себя, словно маленького, до дома. Ходить так приятно. И когда-нибудь он обязательно в этом Соби признается.