Я был уверен, что не палился. Разглядывал и разглядывал себе, дрочил тихонечко, никого не трогал. Но – всё. Он спит сейчас рядом. На виске родинка. На его прямое, точёное лицо (где тот инженер, который такую красоту чертит, — я ему памятник поставлю) падает свет моего планшетника. Влад восхитительно голый и тёплый, его бедро прижимается к моему. У меня ноет задница, но, в общем-то, меня всё устраивает. Особенно то, как всё случилось.
Он пришёл домой чуть позже, чем обычно, и строгим голосом позвал меня на кухню. Я перепугался. Думал, он заметил, что один из его галстуков пропал… А он, гад такой, сделал мне выговор. Долго рассказывал о том, какой я неправильный, — я чуть не умер от стыда, хотелось в окно выйти… А потом тем же учительским тоном сообщил, что ему кажется, — он точно не уверен, но с определённой степенью вероятности можно предположить, — что влюбился.
Знаете, по-моему, я челюстью сломал стол. По крайней мере, когда он меня на него завалил, ножки подозрительно громко скрипели. А завалил почему? Потому что я радостно ляпнул, что он ништяк и я б дал. Ебать, как он на меня посмотрел тогда, — я думал, из штанов выскочу. Жадно, тёмными глазами, ноздри дрожат, но в руках себя держит превосходно. Губы жёсткие, руки – как будто везде, по всему телу пробежались, гладя и пощипывая. Я, кажется, испугался и запищал что-то, но он даже слушать не стал, и правильно. Со мной так и надо. Ломай меня полностью, Влад. Надо будет спросить фамилию.